Инга Берман: «Я готова в ванне с шампанским находиться сутками, так я его люблю» | Ольга Зарецкая для Tatler Russia
В бесконечных лифтолуках модницы Инги Берман был тайный cмысл – она готовилась показать «Татлеру» пентхаус, в который ведет этот лифт.
«Он сразу сказал, что я тут не кашеварка, не посудомойка и не прачка. Мне приятно, мне приятно. И вообще, у меня маникюр». Инга Берман, о которой внезапно заговорила вся светская Москва, могла бы не трудиться объяснять, почему она не про домашнее хозяйство. Неземной интерьер говорит сам за себя. В четырехэтажном пентхаусе на улице Шаболовка я обнаружила даже двадцатиметровый бассейн, из которого система инфинити льет в панорамные окна воду на все семь московских высоток разом. Даже черный подиум-аквариум для скатов и подъедающих их по ночам пираний. Не нашла только кухню, потому что ее нет: за пронзающим этажи лифтом к стене жмется некая минималистичная конструкция, но готовить там решительно невозможно. Черная панель прикрывает холодильник, желудок которого не принимает ничего, кроме шампанского. Хозяйка смеется: «Обожаю розе. Пила, пью и буду его пить. Нет у меня этого — чтобы вся такая правильная, стоп алкоголь, стоп фастфуд и вокруг головы засветился нимб. Я готова в ванне с шампанским находиться сутками, так я его люблю».
Подруга жизни совладельца «Капитал Груп» Эдуарда Бермана сама как розе. Понимает, что в стеклянный антураж чудесно вписывается ее нежнейшего оттенка футболка Helmut Lang. (Из «КМ 20» Оли Карпуть, любимой женщины Павла Тё, партнера Бермана по стройплощадке. Потому что «мы, девочки, должны помогать друг другу».) По полу из греческого мрамора скирос Инга стучит тоненькими каблуками босоножек Céline, но это в честь премьеры в «Татлере». Обычно дома она ходит в самых простых вьетнамках Havaianas и комбинации Organic by John Patrick.
Друзья говорят, что квартира — вылитая резиденция доктора Зло. Вот кресла, спинки которых за спиной человека кажутся крыльями. Вот полочки из 1960-х, пуфы-шампиньоны, овальные иллюминаторы в волнистых стеновых панелях. Инга и ее шикарное платиновое каре с челкой всегда готовы подыграть — получится вылитая девушка-робот из «Остина Пауэрса».
В пентхаусе нет ни одной спокойной стены: все в нишах и скульптурных наростах, за которыми спрятана подсветка. Ее цвета можно менять, чтобы дом засиял оранжевыми, синими, красными огоньками — как парящая на уровне восемнадцатого этажа, выше всех соседних крыш, выше деревьев космическая станция. Инга в ней зависла между фантастической Шуховской башней и трамвайным депо того же великого зодчего.
Ретрофутуризм в квартире устроил архитектор Сергей Эстрин (это он при живейшем финансовом участии Бермана реконструировал синагогу на Бронной). Практически вся мебель сделана по его эскизам. Полукруглый, похожий на гусеницу кожаный диван он повторяет для своего любимого заказчика вновь и вновь в разных цветах. А вот длинный, в форме струящейся ленты гимнастки журнальный стол из белого кориана — эксклюзив именно этой квартиры. Как и огромное, во всю стену, стекло в гостиной, на которое Эстрин перенес гравюру «Моисей со скрижалями Завета» Гюстава Доре. Инга несколько раз повторила мне, что это иудейская тема. Но указующий перст Моисея требовал окончательно прояснить важный вопрос.
«Если смотреть с маминой стороны, то я не еврейка. Но кровь во мне течет». — «То есть жениться на вас можно?» — «Жениться на мне нужно!»
Инга с Эдуардом Берманом вместе уже пятнадцать лет, у них два сына. Марку двенадцать, Льву пять. Образование у нее кошерное: Российская академия адвокатуры, курс семейного права у жены Михаила Барщевского Ольги, стажировка у Геннадия Гольдина. Ходить за адвокатом Гольдиным к печальным клиентам в Матросскую Тишину Инге не нравилось, ее заветной мечтой было семейное право.
На четвертом этаже пентхауса — открытая веранда и две гостевые спальни. А раньше была комната Марка, не выбивающаяся из общего космического колорита. Подсветка из-под кровати и из иллюминаторов в стенах цвета каберне — да. Большая олива в кадке — да. Нежные обои с бордюром — нет. «Все эти мишки, уси-пуси, голубые и розовые стены — не наш путь. Ребенок должен развиваться в правильной взрослой комнате с дизайном. К тому же они растут так быстро. Не успеешь оглянуться, как придется менять интерьер».
У семьи Эдуарда Бермана есть возможность вместо смены интерьера менять квартиры: жить то там то здесь, то на Ибице в сорокадвухметровой, цвета шампань, с водометами, лодке «Елизавета» (в честь мамы Эдуарда). В доме на Цветном, например, Инге приятно соседствовать с Ольгой Карпуть. К тому же это близко к школе.
Инга хоть и не кашеварка, но сыновей голодом не морит: покупает им обеды и ужины в «Иерусалиме» на крыше синагоги, в «Узбекистане», в «Пьяцца Итальяна», в японском «Нобу». Неизменным успехом пользуется фаршированная щука из русского «Пушкина». Для полноты космополитизма в семейном меню есть «Грузин» на «Маяковской» и Hudson Deli в Сити — эти заведения старший сын Бермана Феликс открыл на пару с другом детства Давидом Берковичем. На Центральном рынке дети едят том-ям и сувлаки с торчащей из питы картошкой фри. Под запретом только свинина и кролик. И кондитерские изделия: Инга посмотрела страшный документальный фильм «Сахар» и так прониклась, что лишила всех сладкого. В начале лета она вперед себя отправила мальчикам на Ибицу целый ящик раппопортовских сосисок из гуся — в общем, нельзя сказать, что она плохая мать.
На Центральном, кроме готовой еды, есть почти настоящий базар, но Инга туда не спускается. Потому что не умеет торговаться — детство в Таганроге ничему красавицу не научило. К тому же она боится, что будут крики «дэвушка!» с хватанием за длинные ноги. Ее вообще не привлекают подвалы. Чем выше, тем комфортнее.
Мы сидим в гостиной на подиуме для пираний и долго молча смотрим в окно. Под нами — река и Парк Горького. Открывается очень убедительный вид на Сити с башнями «Око» и «Город столиц». Инга вдруг произносит: «Я читала, что человек, который выбрал для себя жизнь в пентхаусе, ощущает себя немножко королем. Он выше всех». — «А для вас это важно?» — «Это более важно для Эдуарда. Но мне тоже нравится. Я не боюсь высоты и панорамного остекления, зато с обычными окнами чувствую себя неуютно. Поэтому абсолютно равнодушна к отелям в старинных зданиях. Даже Париж не люблю. Лучше уж Лондон — если Марк поедет туда учиться, я буду рада жить рядом и маму с собой возьму. Но по-настоящему мне понравилось только в сорокапятиэтажном Wynn Hotel в Лас-Вегасе, где трехметровая кровать и ванная комната размером с наш бассейн. У многих, я слышала, на высоте начинается аритмия. Но не у меня и не у моих детей».
Бассейн с противотоком на третьем этаже пентхауса производит мощнейшее впечатление. Особенно вечером, когда включается подсветка и мелкие клеточки мозаики переливаются, как чешуя огромного дракона. В окно подмигивает «Око». Помните рекламу новостройки «Легенда Цветного»? Инга рассказывает, что Наоми в бассейне на самом деле снимали тут: «Ну вы же знаете, не все бывает по-настоящему». Тут же рядом хаммам с видом на город и прозрачная душевая кабина, которую легко спутать с такой же прозрачной шахтой лифта. И тренажеры Life Fitness, которые Инга игнорирует — только Эдуард Борисович любит нарезать круги на эллипсе под техно интернет-радиостанции DI.FM.
Под тренажерами, на втором этаже, Берман оборудовал себе овальный кабинет, тайную комнату для серьезных мужских разговоров. Напротив кабинета – спальня, где придуманная архитектором Эстриным черная кровать вписана в огромную белую раковину. Окна – на три стороны, стен считай что нет (все перекрывает ниша-раковина), поэтому и жмущейся по углам мебели нет. Только кровать. Если хозяин не захочет, спальню никто не найдет. Вход — это часть белой стены, которая нажатием кнопки отодвигается внутрь.
Кабинет и спальня разделены стеклянным капитанским мостиком, переходящим в окна. Его видно снизу: полноценного перекрытия над гостиной нет, ее заливает второй свет. На оба этажа протянуты шторы, издали похожие на римские, но оказавшиеся инсталляцией из нарезанных и сложно собранных полосок плотного золотистого шелка. К шторам в ритм мостику идет белая гипсовая лепнина-драпировка. Ингу новые архитектурные формы завораживают: «Знаете, как Эстрин это назвал? Лепнина у него в процессе ремонта шла под псевдонимом «змеи». А все вместе — «новейший экспрессионизм, не лишенный изысканного интеллектуализма». Как вам?»
Мне именно так, как говорит архитектор. Дух захватывает. И ни на секунду не покидает ощущение, что все это строилось под party hard — с целью создать в Москве частную альтернативу клубам любимой хозяином Ибицы. На подиуме с рыбками должен стоять диджей. Кухня только на то и годится, чтобы Инга смешивала там свой фирменный коктейль «Авиация» (джин, мараскино, лимонный сок и фиалковый ликер Crème de Violette, придающий напитку сиреневый цвет неба на пробуждающейся заре). То, что здесь называется гардеробной, несерьезно для такой модницы — хотя она говорит, что вся не подходящая по погоде одежда хранится в другой, выделенной под это дело квартире.
Но Эдуард Берман никаких диджеев сюда не пускает, разве что иногда друзья заходят на аперитив, посмотреть кино или покурить кальян. Дома он дискотеку не устраивает принципиально — для этого дела в Москве есть Wow и «Газгольдер», где Инга танцует со своей лучшей подругой Аней Ивченко (настолько лучшей, что их в Москве прозвали Беляночкой и Розочкой). К тому же всегда есть приятная опция заглянуть к Павлу Тё и Оле Карпуть — на их квартирных вечеринках всегда весело.
Одно время пентхаус на Шаболовке хотел арендовать Тимати, но «не договорились» — на радость соседям. И Инге, которая боится, что гости поцарапают, испачкают или вообще разобьют «новейший экспрессионизм»: «Знаете, как бывает, — люди раскрепощаются. Кто-то упал, кто-то захотел покурить, а у нас это не разрешается. Мне жалко портить космический интерьер. Страшно, что он превратится в бар «Квартира» на Рочдельской — ночью там круто, но при дневном свете видно, насколько все убитое».
Порча имущества, пустая трата денег — не в традициях семьи. Мальчик Марк бредит футболом, помнит наизусть составы всех команд и резюме тренеров — но ЧМ большей частью смотрел по телевизору с Ибицы. У мамы железная логика: «Когда нам сказали, что ложа на три игры стоит один миллион шестьсот тысяч долларов, я поняла, что не люблю футбол. Пусть Марк им увлекается где-нибудь на расстоянии».
Забота об интерьере не остановила хозяйку от покупки бигля, самого разрушительного из всех возможных домашних животных: «Люблю эту заразу, но иногда хочется просто убить его. Бой съел очки Céline. Съел, фетишист, мои трусы, от них остались только бирочки Eres и La Perla. Зато мы все стали дико дисциплинированные: вещи убраны, дети сами стелют постели. Счастье, что у меня есть гардеробная — неприкосновенная для него и вообще для кого бы то ни было территория. Вход разрешен только мне и домработнице. Там я «в домике».
Инге миллион раз говорили, что это очень странная квартира. Она столько же раз отвечала: «Просто таких квартир мало, не с чем сравнивать. К тому же у всех разное представление о «домике». На меня маленькое и миленькое давит, я задыхаюсь. Мое место — в пентхаусе».
ОЛЬГА ЗАРЕЦКАЯ для Tatler
Статья в Tatler
