Анна Мартовицкая. Глубокая альтернатива | archi.ru, 26.11.2013
Архитектор Сергей Эстрин поделился с Архи.ру своим проектом, разработанным в рамках первого тура конкурса на новое здание ГЦСИ.
Как и почти все российские архитектурные бюро, мастерская Сергея Эстрина участвовала в конкурсе на проект нового здания Государственного центра современного искусства не с квалификационной заявкой, а со специально разработанной эскизной концепцией музея. Этот проект не был отобран во второй тур, но для архитектора он стал не только интересной профессиональной задачей, но и итогом непростых размышлений о самой площадке и назначении будущего музея, и именно поэтому Сергей Эстрин решил его обнародовать.
«Не скрою, одним из поводов для публикации для меня стало недавнее интервью Сергея Скуратова, в котором он рассказал, что принял для себя решение не участвовать в конкурсе на новое здание ГЦСИ, поскольку считает крайне спорным то место, где его предполагается построить, – говорит Сергей Эстрин. – У меня по отношению к площадке схожие чувства – Ходынское поле в его нынешнем виде кажется мне очень малоподходящим для музея, поэтому в своем проекте мы пытались найти компромисс между трепетной культурной институцией и весьма агрессивным градостроительным окружением».
Напомним, комплекс, который должен стать главным национальным центром по показу и изучению всех проявлений современного искусства, будет построен на Ходынском поле. Параллельно с ГЦСИ там проектируются и строятся еще сразу несколько объектов, в том числе два гостинично-офисных комплекса, торгово-развлекательный центр, парк на месте бывшей взлетной полосы, а также новая станция метро. Больше всего вопросов из этого списка вызывает ТРЦ – огромное сооружение (его застройщик горделиво обещает самый крупный в Европе объект подобного типа), к будущему музею обращенное даже не входом, а зоной загрузки с двумя широкими рампами. И хотя конкурсное задание разрешало проектирование достаточно высокого объекта (до 170 метров), Сергей Эстрин счел для себя, что создание еще одной высотки в данном случае не выход. «Во-первых, градостроительный ландшафт Ходынки и так весь состоит из подобных вертикалей, и добавлять к ним еще одну, на мой взгляд, бессмысленно, тем более что на фоне строящегося протяженного ТРЦ даже весьма многоэтажный объем рискует потеряться. А во-вторых, и это для меня принципиально, музей не может и не должен вступать в бесперспективную конкуренцию с торгово-развлекательным комплексом, ему не пристало быть «фенечкой» шоппинга, «развлекухой» для тех, кто не успел на просмотр боевика».
Нежелание вступать в прямой диалог с торговой махиной и создавать для нее своего рода ширму подтолкнуло архитектора к идее заглубить музейное здание в землю. Конечно, его можно было спрятать вовсе, но тогда оно вряд ли смогло бы привлекать к себе посетителей, поэтому Эстрин решил делать не объект-невидимку, а объем, помещенный в некую оболочку, способную, нивелировав ближайшее градостроительное окружение, создать вокруг музея самодостаточную среду, созвучную тематике современного искусства. Фактически весь участок, отведенный под строительство ГЦСИ, архитектор опускает на 24 метра ниже уровня земли, создавая на границе бывшей взлетно-посадочной полосы своего рода каньон. В середине этого пространства размещается собственно музейный объем – вытянутый и продолговатый, с покатыми «боками» и «головой», приподнятой в сторону будущей станции метро. Через его кровлю переброшено несколько пешеходных мостов, которые призваны соединить ТРЦ и будущий парк, а зазоры, остающиеся между зданием и стенами «ущелья», использованы для организации кругового пешеходного маршрута, попав на который, на время словно вовсе исчезаешь из современной Москвы. Создание атмосферы, кардинально отличающейся от ауры Ходынки и бешеного ритма столицы в целом, пожалуй, и было в этом проекте главной задачей Эстрина, считающего, что альтернативная реальность и есть суть современного искусства, то поле, на котором работают его герои. «Оно так долго находилось в состоянии оппозиционного, андеграундного, что и сейчас , несмотря на возросшее благосостояние и туристическую активность населения, интерес к национальному современному искусству лишь слегка теплится, – считает архитектор. – И придуманный нами образ ГЦСИ это отражает: современное искусство в России только пытается «вылезти» на поверхность жизни».
Внешние стены каньона, ширина которого достигает 20 метров, предполагалось отделать грубым бетоном или неотесанным камнем, дно трактовать как застывшую лаву, а фасады самого музея обтянуть материалом, напоминающим кожу или тонкую чешую. Кстати, эта шкура не идеальна – кое-где она расползается и в прямом смысле трещит по швам – архитектор хотел таким образом подчеркнуть неоднозначность самого понятия «современное искусство». В теле «кита» также сделаны многочисленные кратеры – окна, которые позволят заглянуть внутрь музея и, возможно, заинтригуют тех, кто изначально даже не собирался на выставки. В центре кровли, рядом с самым широким мостом из парка, архитектор предлагал сделать открытый амфитеатр, а реставрационные мастерские вынести в отдельный объем, который как сталактит наращивается на противоположной от парка стене «ущелья» в самом широком месте последнего.
Над землей «чудо-рыба» приподнимается всего на 3-4 метра и за счет своей пластики и фактурной облицовки визуально воспринимается не как здание, а, скорее, как ландшафтный объект, органичное порождение и продолжение создаваемого здесь парка, что особенно хорошо видно на генплане. Сергей Эстрин именно к такому эффекту и стремился, считая, что с учетом слишком близкого расположения к ТРЦ здание любой другой конфигурации и пластики неизбежно будет выглядеть как его «филиал». Именно поэтому архитектор и не стал переделывать свой проект после того, как в конкурсном задании появился дополнительный пункт о невозможности использования подземного пространства. «Мы решили, что оставим концепцию именно в таком виде и тем самым обозначим свое отношение к самой идее строительства национального музея на задворках торгово-развлекательного комплекса, – говорит Эстрин. – Шанс, что к нашему мнению прислушаются, как мне казалось, был, но, увы, этого не произошло».